| Главная » Файлы » Научные статьи » 07.00.00 Исторические науки |
Социокультурные коды русского цивилизационного пространства. Ермолаева Л.К.
| 09.05.2012, 19:51 | |
| Ермолаева Л.К. к.и.н., зав. кафедрой Ивановского филиала Российского государственного торгово-экономического университета СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ КОДЫ РУССКОГО ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ПРОСТРАНСТВА Анализ специфики предпосылок зарождения русского этноса и проблем самоорганизации российской цивилизации требует использования синергетической парадигмы. В основе понятия «цивилизация», известного со времен античности, лежит лат. понятие «сivis» – гражданин, «сivilis» – гражданский, государственный. Следовательно, «цивилизация», как форма организации, противопоставлялось варварству. В XVIII в. понятие «цивилизация» стало трактоваться как сложившаяся система ценностей, традиций, символов, ментальности и образа жизни представителей данного социума или целой эпохи. На основе термина «цивилизация» появляется словообразование «цивилизованность», фиксирующее определенный уровень воспитания, нравственной и бытовой культуры, стиль жизни и манеры поведения людей, в отличие от нравов «нецивилизованного» общения и общества. Тем самым выстраивается иерархия в эволюции этнических и социальных форм самоорганизации. Понятие «цивилизация» стало использоваться для обозначения стадий в процессе всемирно-исторического развития человечества. Этот подход в систематическом виде был представлен в работах Л.Г.Моргана, Ф.Энгельса и др. исследователей. В последнее время «цивилизационный» подход заявляет все большие права на описание всемирно-исторического процесса, что обусловлено новым представлением о роли духовного фактора в истории. Это позволяет каждую цивилизацию рассматривать как социокультурный фокус глобального исторического процесса. По мнению А.С.Ахиезера: «Цивилизацию можно рассматривать как особую форму самовоспроизводства человечества, находящуюся по своим масштабам и значению между глобальным всемирно-историческим процессом и отдельными, относительно самостоятельными, обществами, также взятыми в их историческом ракурсе». Представление о динамике развития цивилизации все больше связано с глобальной историей. На основе такого широкого понимания феномена цивилизации в современной историографии и философии принято выделять три основные исторические формы (типа) цивилизационного мироустройства: 1) земледельческую (аграрную), 2) индустриальную (техногенную), 3) информационную (постиндустриальную). Другую, более «дробную» типологию цивилизационной истории человечества, предложил российский исследователь Ю.В. Яковец, автор «Истории цивилизации» (М., 1995), выделивший семь исторически сменяемых форм цивилизации: неолитическую, раннерабовладельческую, античную, раннефеодальную, позднефеодальную (прединдустриальную), индустриальную и постиндустриальную. Такой подход с точки зрения автора, возвращает проблему цивилизации к марксистской схеме, основанной на приоритете способа производства по отношению к духовным факторам, в том числе и по отношению к достигнутому уровню потребностей, способностей, знаний и навыков человека. Этот подход был намечен Л.Г.Морганом, который выделил два типа общества. «Первый по времени, – писал он, – основан на личности и чисто личных отношениях и может быть назван обществом (societas). Второй план основывается на территории и частной собственности и может быть назван государством (civitas)»[1]. Доминирующий тип личности обладает определенной культурой, посредством которой оптимизируется использование творческого потенциала и становится синергетическим фактором эволюции цивилизации. Одним из наглядных и рациональных признаков культуры и духовности является способность личностей согласовывать свои действия в рамках координат пространства и времени в движении к общей цели – становлению и развитию цивилизации. Способность к согласованию действий называется общением. Содержанием общения является обмен деятельностью, информацией, опытом, способностями, умениями и навыками, продуктами деятельности. К.Маркс видел сущность общения в «обработке людей людьми». Он писал: «Именно личное, индивидуальное отношение индивидов друг к другу, их взаимное отношение в качестве индивидов создало – и повседневно воссоздает – существующие отношения»[2]. Общение – основа социального сравнения, являющаяся условием формирования человека как социального существа, способного взаимодействовать с себе подобными. В процессе общения осуществляется рациональное, эмоциональное и волевое взаимодействие, формируется общность чувств, настроений, оценок, складываются взаимопонимание и согласованность действий, сплоченность и солидарность. В данном контексте рациональность означает материальный аспект общения, а духовность отражает эмоционально-волевую готовность субъектов к взаимопониманию и солидарности в согласованных действиях. Достичь взаимопонимания и солидарности в действиях возможно лишь в случае, если информация не только принята, но и осмыслена, т.е. человек, направляющий информацию (коммуникатор) и человек, воспринимающий её (реципиент) должны не только «говорить на одном языке», но и разделять общие ценности. Ю.Лотман писал, что процесс общения возможен при условии, когда коды обоих участников коммуникации, хотя и не тождественны, но образуют пересекающиеся множества[3]. В основе этих кодов находится не только конкретное событие, соответствующим образом обозначаемое, кодируемое, но и общие ценности. Потребность субъектов общения в их реализации определяет формирование и развитие духовности. Эволюция духовности заключается в способности человека создать «…инструменты… для подчинения самого себя – прежде всего, своего бессознательного. Изобретение и усовершенствование этих орудий: ритуалов, символов, слов, образов, стандартных моделей поведения (морали) было, …гораздо более значимым для выживания, чем производство вещественных орудий, и гораздо более важным для дальнейшего развития»[4]. Следовательно, личность посредством своей духовности, ориентированной на созидание общественно-значимых ценностей, становится синергетическим фактором эволюции цивилизации. Духовность – способ самоопределения личности в её многовариантных взаимосвязях с прошлым, настоящим и будущем через созидание общественно-значимых ценностей, обеспечивающих жизнедеятельность этноса. Процесс созидания реализуется через технологии и орудия труда. Например, технологии земледелия, ставшие основой русской цивилизации, были отработаны в течение столетий и освещены авторитетом предков. Технологии, обеспечивавшие жизнедеятельность этноса, отражаются в характерных чертах духовной жизни. Характерной чертой духовности русского человека, сохраняемой веками, было религиозное почитание Земли-матери. Отношение к земле как к матери порождает этимологию понятий и культурные коды – маркеры русского цивилизационного пространства. Эти коды-маркеры, отраженные в мифах, позволяют проследить устойчивые линии исторического развития самоорганизации этноса в форме цивилизации. Древнегреческий миф рассказывает о поединке Геракла и великана Антея, правителя Ливии, в процессе которого Геракл оторвал от земли великана Антея и задушил его в воздухе. По мнению Р.Грейвса, этот миф сохранил информацию о конфликте оседлых земледельцев и кочевых пастухов[5]. Тема конфликта оседлых земледельцев и кочевых народов стала стержневой для русского героического эпоса. Былинный богатырь, защитник земли русской – Илья Муромец тоже получал энергию силы от матери-Земли[6]. Мистическая вера в святость Земли отразилась в легендах об ушедших под землю монастырях и церквах, освящающих Землю в земных недрах, утверждая ее святость и сверхъестественные силы. Русский культ «матери-сырой Земли» стал культурным кодом-маркером русского цивилизационного пространства. В отличие от русских, германцы свою землю определяют как фатерланд – земля отцов. Поклонение матери-Земле, столь естественное у земледельческих народов, оказывается древнее земледелия, т.к. целью поклонения был для древнего человека не земной урожай, а жизнь будущего века[7]. Медведь – дикий и опасный зверь, занимавший пещеры, представлялся первобытным охотникам воплощением мужского начала, оплодотворявшего землю, способствуя возрождению её даров. Поэтому культурным кодом русского цивилизационного пространства стал культ медведя. Священные тотемы медведя связывали воедино прошлое, настоящее и будущее рода, формируя чувство единства и солидарности, благодаря которому первобытный человек ориентировался в системе связей, обеспечивая выживание посредством собирательства и обмена продуктами. В сказках подчеркивается роль медведя, распоряжавшегося ресурсами леса, прежде всего медом. Технологии производства меда обусловили становление культурных кодов русской цивилизации и особое место пращуров в системе разделения труда. Очевидно, они были организаторами межэтнического обмена товарами между севером и югом. Археологически это подтверждают находки раковин моллюсков теплолюбивых каури в палеолитических погребениях в бассейне Дуная[8]. Функционирование этого обмена во III–I тыс. до н.э. подтверждено находками балтийского янтаря на территории Микен и Трои[9]. В начале нашей эры традиции обмена, как сообщали византийские авторы, сохранялись у антов, экономика которых позволяла им вести длительные войны с Византийской империей и кочевниками. Племена антов занимались бортничеством в лесах на европейских равнинах и организацией международного обмена медом, воском, мехами и т.д. Конкурентов у них не было, т.к. коренные жители Восточной Европы не обладали знаниями и навыками организации международной торговли, поэтому герои русских сказок в лесу не охотились, посредническая торговля были основой их экономики, что подтверждали свидетельства арабских путешественников, посещавших Русь в VIII–X вв.[10]. Формирование символики медведя, как маркера русского цивилизационного пространства, в его социально-политическом значении было связано с действием миграционных волн кочевых племен евразийских степей.[11] Племена под тотемом медведя, культуры шнуровой керамики или боевых топоров (зона лиственных лесов) объединились и смогли дать отпор кочевым племенам ямной культурно-исторической общности. Столкновение оседлых и кочевых племен, вероятно, произошло во времена распада индоевропейской языковой общности. Косвенным свидетельством этого факта стало индоевропейское название медведя: eisber (нем.) – ursus (лат.) – rksas (санскр.)[12]. Наследники ямной культурно-исторической общности сохранили память о племенах с тотемом медведя (символ доблести, мужества). Кельтские племена отличительным знаком мужества признали право воина носить медвежью шапку (во французской, английской гвардии). Имя кельтского военного вождя, возглавившего сопротивление германоязычным англосаксам – Артура в индоевропейской семантике означает медведя[13]. Германские феодалы, постоянно проводя крестовые походы на Восток, расширяли жизненное пространство, уничтожая славян. Символика сопротивления отразилась в гербах ряда городов Восточной Германии[14]. Последовательное военно-политическое давление германоязычных этносов на племена западных славян, чьим тотемом был медведь и сокол вынудило их к отступлению на восточно-европейскую равнину по линии будущих великих торговых путей из Балтики на Каспийское и Черное моря. По мнению Б.А.Рыбакова, великий торговый путь Балтика – Волга – Каспий был известен готам с глубокой древности[15]. Его освоение началось в VII–VIII вв. н.э., о чем свидетельствует распространение на территории Северо-Восточной Европы каменных бус и бус из двухслойного стекла, изготовленных в странах Востока и в Риме. Другим важным предметом торговых операций были арабские серебряные дирхемы. Клады этих монет в северо-восточной части Волжско-Балтийского пути свидетельствует о включении местной элиты в процесс посреднических торгово-обменных операций (шелковые ткани, пряности, благовония, драгоценные камни, жемчуг, золото и серебро)[16]. С территории Восточно-Европейской равнины поставляли: меха, кожу, мёд, воск, пеньку, лен в страны Западной Европы и Востока. Торговля на великом волжском пути велась русскими купцами. Осознанная необходимость рационального использования технологий международной торговли, видимо, стала основой решения о призвании на княжение «руси» – представителей западных славян. «Повесть временных лет» свидетельствует, что послы от чуди, славян, кривичей и веси заявили «руси»: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»[17]. Северо-восточные земли находились в неблагоприятной зоне для ведения сельского хозяйства и Новгород, например, не мог обеспечить себя продовольствием. Политические конфликты Владимиро-Суздальской земли с Новгородом решались блокадой торговых путей – поставок продукции сельского хозяйства[18]. Источником изобилия могла быть только крупная международная торговля. Решение о призвании «руси» на княжение было осознанным выбором, основанным на историческом опыте использования технологий производства ресурсов жизнедеятельности, признания общности интересов и единого этнического происхождения. У современных историков и этнологов нет оснований игнорировать сложившуюся теорию, по которой балкано-дунайская и днепровская этногенетические ветви стали естественно-биологической основой формирования русского цивилизационного пространства. Свидетельством его расширения стало распространение значения символики медведя. Расположенные восточнее реки Одер земли, до Новгородских земель, были населены народами, в отличие от русских, почитавшими коней, вепрей, бобров, но не медведей, поэтому в этом регионе нет изображения медведя на гербах. Но, начиная с земель славян-кривичей, эмблема медведя появляется вновь и идет непрерывной цепочкой до Зауралья[19]. Таким образом, медведь стал культурным кодом-маркером русского цивилизационного пространства. Другой культурный код-маркер русского цивилизационного пространства – образ сокола. Сокол – защитник полей первых земледельцев от птиц, поедавших зерно. В Древнем Египте он имел статус царя птиц, а покровитель власти фараона Гор изображался с головой сокола. Его родители Осирис и Исида обучили людей обрабатывать землю, выращивать урожай. Следует упомянуть, что славянский бог Род в средневековых произведениях отождествлялся с Осирисом. Древние греки сравнивали Гора с Аполлоном (сыном богини со славянскими корнями – Лето). В русском фольклоре символика сокола связана с мужественной красотой, отвагой, удальством и нежностью: сокол, соколик, милый, любезный, друг. Древнейшим славянским свидетельством культа сокола является чешское поверье о духе очага Рароге, представленном в образе сокола. В европейских хрониках вместо обозначения «ободриты», «народ вендов» часто использовалась метафора «вендский сокол», отождествлявшая народ со священным соколом военного штандарта[20]. Сокол стал символом длительной борьбы славянских народов, живших в бассейне Дуная, против римлян, а затем и германоязычного мира западной Европы с их тотемом – орлом. В средневековой западной литературе были попытки дискредитировать символику славянского сокола. «Трусоват сокол против большой птицы, посему подстерегает беззащитных цыплят, чтобы их уничтожить»[21]. Сокол был альтернативным культурным кодом-маркером русского цивилизационного пространства. В имени Рюрик видно влияние тотемного символа вендов-ободритов сокола – Рарога. Потомки Рюрика, киевские князья, считали сокола своим тотемом. В начале XI в. в Киеве выпустили «малые и большие сребреники», со схематическим изображением падающего сокола[22]. Коронованный сокол был гербом Суздальского княжества, поставлявшего в Киевскую Русь, Западную Европу и на арабский Восток северных, полярных соколов и кречетов[23]. Различие культурных кодов-маркеров русского и западноевропейского цивилизационного пространства основано на традициях оседлого и кочевого образа жизни, сохранившихся на уровне коллективно-бессознательного. Культурным маркером русского цивилизационного пространства становится защитник оседлых, мирных поселений. Формирование кода защитника первоначально было связано с образом кузнеца. Следы этого образа можно найти в фигуре Каина, героя древнеиранского эпоса кузнеца Кава, божественного кузнецу Кия, в честь которого вдоль Дуная было названо около 70 городов и первая столица Древнерусского государства. Украинское предание гласит о Божьем Ковале Кие, который запряг змея и пропахал на нем землю до самого Черного моря, создав древние укрепления в Среднем Поднепровье. Впоследствии эти мифы модернизировались, но их символика неизменно была связана с образом защитника и борца за справедливость. Методология синергетики дает основу того факта, что стать основой консолидации родственных сообществ праславян в единое цивилизационное сообщество, на обширных территориях Восточной Европы могли только носители архетипа кузнеца – русские. Их хозяйственно-культурная деятельность на просторах Восточной Европы была наиболее эффективной, авторитет их родового происхождения был признан европейскими народами. Опыт и мастерство кузнецов проявлялось в производстве такого стратегически значимого товара как мечи. Арабские путешественники, описывая землю русскую, подчеркивали роль мастеров-кузнецов и их городов. Куяба – столица Руси, место резиденции царя и центр вывоза мехов и мечей, в городе Артаб производили клинки для мечей и мечи, которые можно перегнуть надвое, и если отпустить их, они возвращаются в прежнее состояние. По мнению Рыбакова, эти города стояли на Днепре[24]. Описываемое качество мечей и их значение как предмета международной торговли наглядно иллюстрирует значение мастеров кузнецов и их божественных покровителей для формирования русской цивилизации. Кузнец как культурный код становления русского цивилизационного пространства в своей исторической основе был связан с поиском месторождений полезных ископаемых на неосвоенных цивилизацией землях. Возможно, этот код-архетип объясняет активность движения русских старателей, искавших и осваивавших месторождения полезных ископаемых Урала, Сибири и Дальнего Востока, обеспечив этим присоединение к России гигантских территорий и мирное сотрудничество русского народа с местными этносами. Код кузнеца защитника выражается и в склонности русского народа делегировать всю полноту власти доминирующему субъекту, чтобы он, опираясь на свое знание и искусство, вывел страну из кризиса и установил в обществе социально-справедливый порядок. Однако если он игнорирует эту задачу, то коллективно-бессознательное русского этноса воспроизводит архетип мифологического героя-кузнеца, способного своим молотом изменить мир во имя справедливости. В условиях кризиса молот, и красное знамя кузнеца стали символом русского революционного движения. В эпоху железа в фольклоре земледельцев формируется культурный код крестьянина-земледельца. Главным героем сказок и русского цивилизационного пространства стал Иван-крестьянский сын, поскольку доминировал хозяйственно-культурный тип – оседлое земледелие. Он пользовался особым благословлением матери-Земли. Архетип веры в могущество сил матери-Земли был чрезвычайно устойчив, в силу зависимости земледельца от стихии природы и её архаических культов. Традиционный образ женских богинь покровительниц плодородия, со временем трансформировался в образ Богоматери как культурного кода русского цивилизационного пространства. Этот образ всегда носил мирный характер и использовался исключительно как духовный символ защиты отечества. На Руси в критические моменты страну спасала Матерь Божья[25]. Альтернативность происхождения принципов организации западноевропейской и восточноевропейской цивилизаций проявляется в образах национальных героев. Русская ментальность создавала образы защитников великанов-богатырей, в то время как западноевропейская ментальность создавала образ воина-добытчика. Наглядным воплощением ценностей кочевых цивилизаций евразийских степей стал бог войны Один. Согласно мифам, он инициировал первую войну между асами и ваннами, сеял военные раздоры и возглавлял военную дружину германских богов. Мифы отмечают, что знания и мудрость он получил от великанов. Его важнейшие подвиги связаны с захватом у великанов трофеев: копье Одина – Гунгнир, золотое кольцо Драупнир, молот Тора – Мьелль мир, чудесный корабль Скиндбландмир, ожерелье Брисемган, мед поэзии[26]. Эти чудесные предметы изготовлены искусными карликами – цвергами и охранялись великанами. В русском былинном эпосе великаном был Святогор, а в германо-скандинавской мифологии великаны – злобные и отвратительные тролли. Анализ традиций скифских воинов и германцев, создавших культ бога войны, показывает их сущностное единство и преемственность. Этническая преемственность иллюстрируется этнографическими обычаями. Скифы, как и германцы в качестве боевого знака (штандарта) использовали символику змея (дракона), большие символические копии змея или дракона, сшитые из цветных лоскутков, насаженные на высокие древки копий. При движении войск эти значки надувались ветром, извивались как живые существа, издавая резкий свист[27]. Возможно, первый подвиг Ильи Муромца по уничтожению Соловья-разбойника отобразил борьбу наших предков с агрессией скифов – свистунов. Выявить этническое происхождение культурных кодов можно через исследование хозяйственных, бытовых и военных традиций народов. Описывая обычаи воинственных скифов, Геродот отмечал, что «скифы сдирают кожу с головы, затем скиф разминает кожу скальпа руками, продевает его в уздечку коня и гордится этим. У кого кожаных платов больше всех, тот считается самым доблестным мужем»[28]. Геродот отмечал, что многие скифы делают из содранной кожи верхние плащи, чтобы носить их, обдирали у вражеских трупов кожу с правых рук вместе с ногтями и делали из нее обтяжку для колчанов. Такой опыт у Геродота не вызвал особых возражений: он отмечал, что кожа человека и крепкая, и блестящая[29]. Архетип кочевых скифов возродился в деятельности германоязычных народов. Расчищая жизненное пространство от местного населения, демократически избранные законодательные собрания колоний Новой Англии назначали цену за каждый доставленный индейский скальп от 50 до 100 фунтов стерлингов. В результате из двух миллионов индейцев Северной Америки к началу XX века осталось не более 200 тысяч[30]. Архетипы скифов проявились во времена фашистской Германии. В лагерях смерти фашисты из кожи людей изготавливали перчатки, абажуры, сувениры для массового потребления. Русское цивилизационное пространство несет в себе отпечаток конфликта интересов сообществ кузнецов и земледельцев, который в последствие трансформировался в конфликт правящей элиты и рядовых граждан. Территория Восточно-Европейской равнины отличалась отсутствием богатых месторождений полезных ископаемых, что стало основой приоритета культурных кодов земледельцев. Одним из этих кодов было почитание змея Велеса, культ которого отличался необычайной устойчивостью и сохранялся в форме былины об Илье Муромце. Герой отличается неспособностью двигаться на ногах, а безногость – характерная черта змея. Недуг чудесно излечивается ключевой водой, а вода всегда дает богатырскую силу змею, кроме того, Илья Муромец получает силу от земли-матери, что также является свидетельством взаимосвязи древних культов змея, воды и земли-матери. Образ Ильи Муромца как дружинника князя Владимира свидетельствует о сохранении верности культу Велеса, что подтверждается археологическими раскопками древнерусской крепости на территории Плеса[31]. Традиции культа Велеса отразились в использовании принципа спирали, как градостроительному архетипу зодчих Древней Руси[32]. Градостроительный принцип спирали стал культурным кодом русского цивилизационного пространства, по отношению к которому формировался альтернативный код Западной Европы. Западноевропейский эпос насыщен легендами о сказочных сокровищах, хранящихся в пещерах, ставших добычей храбрых рыцарей, убивших дракона. Грады-крепости, построенные по кольцевому принципу, порождали в восприятии кочевников образ многоголового дракона, защищающего свои сокровища. В этой детали отражено принципиальное отличие ментальности западноевропейских этносов от героического эпоса и культуры русского народа. Германоязычные народы, в том числе и викинги, везде захватывали чужие земли, грабили, разоряли местное население, отгораживаясь от него крепостными стенами замков, стоящих на возвышенности вне города (только во Франции таких крепостей было построено около 40 тыс.) Замки феодалов – символы отчужденного господства, политической, судебной, административной и военной власти. Историко-культурные различия цивилизационных ценностей народов проявляются в разных чертах национального характера. Германоязычные народы Центральной Европы приветствуют друг друга, осведомляясь: «Как идут дела?». Грузины взаимно желают при встрече победы. Русские приветствуют знакомых восклицанием: «Здорово! Здравствуй!» – желают здоровья. Слово «здоров/здоровый» буквально значит: из хорошего дерева, крепок как дерево, здоров и силен[33]. Приветствие образовалось из пожелания быть твердым и крепким как священный дуб, олицетворявший мощь, твердость, устойчивость, бессмертие. Цивилизационные ценности наших пращуров отражали стремление к гармонии с миром природы, окружающим социумом. Отсюда вытекают такие специфические черты русской духовности как отношение к матери-Земле и готовность к эмоционально-чувственному сопереживанию без прагматического расчета, характерного для западной цивилизации. Русское цивилизационное пространство характеризуется архетипами медведя, дуба, кузнеца, пахаря, несущими в себе историко-культурный код и потенциал сотрудничества. В своей совокупности они создают фундамент и вектор формирования российской цивилизации. Ее культурные коды основаны на архетипах оседлых народов, которые в процессе своей социально-исторической самоорганизации объединяются на основе культурных кодов русского этноса. Альтернативные культурные коды западноевропейской цивилизации характеризуются неприятием некоторых тотемных символов русского цивилизационного пространства, например, медведя. Одним из ключевых культурных кодов западноевропейской цивилизации, который подчеркивает ее альтернативность, является культ рыцаря. Данный вывод подтверждается исследованиями французского философа Ж.Деррида. В своих лекциях он подчеркивал, что в европейской культуре многие категориальные смыслы – даже такие, как любовь, дружба, милосердие, – пропитаны духом маскулинизма и неявно связаны с идеалом воинской доблести и силы. В новоевропейской литературе и искусстве идеал дружбы чаще всего понимается как дружба двух мужчин (но не женщин). Этот идеал незримыми нитями связан с образом человека-воина, преодолевающего препятствия, противостоящего миру и опирающегося на бескорыстную помощь своих друзей – «настоящих мужчин»[34]. Таким образом, географические характеристики места формирования этноса и специфика производства энергоресурсов жизнедеятельности становятся основой формирования социокультурных кодов конкурирующих цивилизаций. Функционирование этих кодов на уровне коллективного бессознательного создает рамки развития русского цивилизационного пространства и ограничивает возможности заимствования принципов развития западноевропейской цивилизации. [1] Цит по: Семенов Ю.И. Философия истории. (Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней). – М., 2003. – С. 29. [2] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., Т. 3. – С.440. [3] См.: Почепцов Г.Г. Теория коммуникации.– М.; К., 2001. – С. 58. [4] Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества. – М., 2001. – С.77. [5] Грейвс Р. Белая Богиня: Историческая грамматика поэтической мифологии. – Екатеринбург, 2005. – С.157. [6] Былины / Сост., автор предисл. и ввод. текста В. И. Калугин. – М., 1986. – С.128–129. [7] Зубов А.Б. История религии. Книга первая: Доисторические и внеисторические религии. – М., 1997. – С.93. [8] История Европы с древнейших времен до наших дней. В 8 т. / Гл. ред. кол. З.В.Удальцова (пред.) [и др.] АН СССР, Ин–т всеобщ. истор. и др. Т.1. Древняя Европа. / Е. С. Голубцова [и др.]. – М., 1988. – С.76–116. [9] Там же, с.94, 116. [10] Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. – М., 2005. – С.36. [11] Гимбутас М. Цивилизация Великой Богини: Мир Древней Европы. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006. – С.444. [12] Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V–XIII вв. – С.39. [13] Энциклопедия символов, знаков, эмблем. – М.; СПб., 2005. – С.201. [14] Словарь международной символики и эмблематики. – М., 2001. – С. 256. [15] Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. – М., 1988. – С.29–30. [16] См.: Фехнер М.В Некоторые сведения археологии по истории русско-восточных экономических связей до середины XIII в. // Международные связи России до XVIII в.: сб. ст. – М., 1961. – С.48–49. [17] Повесть временных лет. – С.149. [18] См.: Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. – Л., 1987. – С.174–200. [19] Соболева Н.А. Гербы городов России. – М., 1998. [20] Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. – М., 2001. – С.156. [21] Энциклопедия символов, знаков, эмблем. – М.; СПб., 2005. – С.475. [22] Никитин А.Л. Основания русской истории.– С.167, 309. [23] Похлебкин В.В.Словарь международной символики и эмблематики. – М., 2007. – С.414. [24] Рыбаков Б.А. Мир истории. Начальные века русской истории. – 2-е изд. – М., 1987. – С.86. [25] Макин Н.Р. Руси святые покровители // Наука и религия. – М., 2003. – № 5. – С.37–38. [26] Мифология. Большой энциклопедический словарь.– 4-е изд. – М., 1998. – С.410–411. [27] Окшотт Э. Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса. – М., 2006. – С.212. [28] Скифы. Хрестоматия / Сост., вступ. ст., коммент. Т. М. Кузнецовой. – М., 1992. – С.61. [29] Скифы. Хрестоматия. – С.61. [30] Нестеров Ф.Ф. Связь времен: опыт исторической публицистики. – М., 1980. – С.104. [31] Травкин П.Н. Язычество древнерусской провинции. Малый город. – Иваново, 2007. – С. 119–134. [32] Мокеев Г.Я. Москва–памятник древнерусского градостроительства // Наука и жизнь. – М., 1969. – №9. – С.29–30. [33] Колесов В.В. Мир человека в слове древней Руси. – Л., 1986. – С.211. [34] Цит по: Степин В.С. Эпоха перемен и сценарии будущего. Избранная социально-философская публицистика. - М., 1996. – С.48. | |
| Категория: 07.00.00 Исторические науки | | | |
| Просмотров: 3688 | Загрузок: 0 | Комментарии: 4 | |
| Всего комментариев: 0 | |